– Я сломал фонарик, – сказал Коротышка. – Он больше не включается.

– Можешь взять мой. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

– Спасибо, – пробормотал Коротышка.

– Не за что, – прошептала Патти.

– Оставь себе мой в качестве оружия, – предложил он.

Они обменялись фонариками. Абсурдная маленькая церемония.

– Спасибо тебе, – повторила Патти.

– Не за что, – снова ответил Коротышка.

Она отвернулась.

– Но…

– Но что? – спросил он.

– Они знали, что нас двое. Они должны были догадаться, что мы будем действовать именно так.

– Наверное, – ответил Коротышка.

– И это для них опасно, – сказала она.

– Наверное, – согласился он.

– Они должны были предвидеть такую возможность, – продолжала Патти.

– Да, – снова согласился Коротышка.

– Я думаю, они охотятся парами – это очевидное решение, – сделала вывод Патти.

– Чертовски правильная мысль, девочка, – раздался голос.

Они обернулись.

Еще одно кошмарное видение. Блестящий черный нейлон, обтягивающий тело, замысловатый лук из композитных материалов, стрела со стальным наконечником размером с большую ложку, взгляд циклопа из холодного круглого стекла.

Кошмарное видение выстрелило Коротышке в ногу.

Щелкнула тетива, зашипела летящая стрела, Коротышка закричал и рухнул на землю, словно провалился в люк. Стрела вонзилась ему в бедро. Он пытался ее вытащить, дергал головой из стороны в сторону; в результате его крик боли на мгновения прерывался гораздо быстрее, чем дыхание, ах-ах-ах, словно бешено бьющееся сердце.

Патти сохранила спокойствие. Как Коротышка несколькими секундами ранее, когда ее разум отключился. Теперь то же самое произошло с ним. «Вот какой должна быть жизнь», – вдруг подумала она. Патти слышала свои мысли, словно была собственной напарницей, стоявшей у нее за плечом, и она говорила: «Да, Коротышке плохо, но ему не станет намного хуже в ближайшие несколько секунд. Такое невозможно с точки зрения медицины. Так что займись сначала другой проблемой».

Иными словами, мужчиной с луком. Теперь она увидела, что он старый. Внезапно за другим ее плечом возник второй напарник, и он говорил: «Ясное дело, теперь ты будешь замечать намного больше деталей, потому что сейчас ты оперируешь на более высоком уровне, или более примитивном, где чувства становятся острее, и пусть твой враг одет с головы до ног во все блестящее и черное, а на лице у него специальная машинка, по его позе и движениям ты видишь, что он ровесник твоего деда и у него сгорбленная спина и цыплячья грудь, и если мы вспомним всех пожилых мужчин, которых знаем – дядюшек и двоюродных дедушек, и так далее, – и примем во внимание ужасную физическую форму, в которой они находятся, а также учтем его рост и вес, получится, что нам не следует особенно беспокоиться из-за этого типа».

Он перезаряжал свой лук медленно – у него плохо гнулся правый локоть, ему было трудно; может быть, из-за артрита. Он попытался компенсировать это, решив вытащить стрелу раньше. И стал ее нащупывать. Патти сделала вдох. Она чувствовала, что находится на острие V-образного построения, которое пришло в движение; заиграла громкая музыка, и ее верные товарищи по команде маршируют за ее плечом, направляя вперед, поднимая, делая почти невесомой.

И первый товарищ по ее команде прошептал: «Я думаю, что тебе следует помнить, когда все будет сделано и закончено, кроме всего прочего, что мерзкий старикан попал стрелой в Коротышку. А это, по всем стандартам, выходит за рамки допустимого».

Второй товарищ по команде сказал: «Прибор ночного видения защитит его лицо, так что лучше целься в горло.

«Возьми мой, в качестве оружия», – сказал Коротышка.

И Патти великолепно справилась. Несмотря на почти полное отсутствие опыта. Она чувствовала, что все произошло на молекулярном уровне, ощутила, как детали происходящего затопили ее мозг. Часть пришлась на сложные эмоции. Главным образом в адрес Коротышки. Первобытные чувства. Они оказались гораздо сильнее, чем она ожидала. Часть оказалась простым программным обеспечением. Старыми пыльными учебниками, оставшимися после варварских времен в далекой доисторической эпохе. Патти впитала их все, и у нее появились животная грация, сила и быстрота, хитрость и свирепость, а еще безмятежное отрицание всего человеческого, что позволило ей полностью отдаться инстинктам.

Она в стремительном танце пересекла разделявшее их пространство, держа фонарик за спиной, доводя каждый шаг до совершенства; затем, все больше увеличивая скорость, выставила фонарик перед собой, но держала его внизу, так что циклопу пришлось опустить взгляд, чтобы его увидеть, выбросила руку со своим оружием вверх, описав крутую U-образную дугу, и нанесла точный удар в сужающееся пространство между опускавшимся подбородком и выгнутой шеей.

Она услышала хруст и почувствовала отдачу в руке до самого локтя. Мужчина повалился на спину, словно налетел на натянутую бельевую веревку, а Патти схватила его лук и отшвырнула в сторону. Прибор ночного видения держался у него на голове при помощи толстых резиновых ремешков; Патти его сорвала и увидела перед собой худого бледного старика лет семидесяти с мрачным лицом.

У него открывался и закрывался рот, как у золотой рыбки.

В глазах плескалась паника.

Он не мог дышать.

Он показывал на свое горло обеими руками, отчаянными, резкими жестами.

«Не могу дышать», – произнес он одними губами.

«Крутое дерьмо», – подумала Патти.

И тут она услышала, как стонет Коротышка.

Патти знала, что у нее не будет оправдания, если адвокат обвинит ее в том, что ею овладела яростная жажда убийства. Проклятье, так и было. Или если он сурово спросит у нее: «Вы действительно забили жертву до смерти фонариком?» Проклятье, так и было. Ударами исключительно в голову. Многие из них пришлись в лицо. И каждый раз она била изо всех сил. Пока череп не стал выглядеть как мешок с гвоздями.

Потом она отползла к Коротышке.

Он лежал тихо.

Он все видел.

Но сначала главное. Патти взяла его под мышки, оттащила подальше в лес, усадила так, чтобы он спиной опирался о дерево, и выпрямила ему ноги. Потом бегом вернулась к убитому ею старику, взяла прибор ночного видения и надела его. Патти ненавидела это устройство. От него пахло его дыханием и волосами, грязным металлом и пришедшей в негодность старой военной резиной.

Но теперь она будто обрела зрение. Яркая зелень, поразительные детали. Каждая прожилка на каждом листочке, на каждом дереве казалась четкой, как булавочная головка. Словно они были освещены изнутри. Патти видела каждую ветку у себя под ногами, каждый сучок, деревья, находившиеся далеко, выступали так же ясно, как и те, что росли рядом. Даже лучше, чем днем. На мгновение она подумала, что это противоестественно, все усилено, сглажено, взято под контроль и выведено на дисплей. Патти почувствовала себя сверхчеловеком.